Каюр 2082 - Страница 54

Он вырвал у Джякуса пульт и немного перемотал фильм назад.

- Это что? Кто? Так вот с кого ты меня скопировал!

Я никогда не видел Джуса таким взволнованным. Волнение быстро перешло в ярость, он покраснел и надулся, чтобы ярче выразить свой гнев. Как бы стрессу с ним не стряслось, подумал я, а он уж и рот открыл, чтоб закричать, и ногу поднял, чтобы ею затопать...

- Неплохо по-моему, - сказал Джякус. - Ты и твое туловище...

Он не договорил. Джякус бросился на него. Я, применив полицейскую выучку, еле их расцепил и развел по углам.

Эта сцена неожиданно благотворно подействовала на меня. Я впервые был в таком приподнятом настроении. Адреналину мне не хватает, вот что. Впрочем, я подозревал, что небывалый подъем обернется еще большей депрессией. Так оно и случилось, его достало всего на пару часов.

Я заметил, что Джякус, влипший, как муха в повидло, в видео, предпочитал фильмы прошлого века. Те, что были созданы при его жизни, не интересовали его ни в малейшей степени. Попутно у меня сложилось впечатление, что он имеет смутное, а порой и фантастическое представление об отображенной на экране эпохе. События второй мировой войны у него мешались с событьями первой. Лениниана, которую с упоеньем смотрел, имела отношение ко всем революциям мира. А Чарли Чаплина с усиками он принимал за немецкое немое кино. Удивительное невежество для ровесника тысячелетия. Может у него лакуны в образовании? Или в мозгах?

Кино он чаще называл на американский манер - мува. А иногда - с ударением на последнем слоге, что напоминало детски-косноязычное 'мура'. В последнем случае добавлял что-либо вроде этого: 'Сутенерам и проституткам тоже нужно свое кино'.

- Смотри, как он негодяйствует! Берите пример! Уподобляйтесь! Станиславского ему третьей степени! А этот? - вопрошал он в другой раз. - Еле выдавливает из себя Гамлета. Хочешь понять человека, Ходя - копируй его движения, жесты, мимику, манеры, речь,- комментировал он. - Сейчас кино не то. Актеров нет, сплошная графика. Можешь включить трехмерность, задействовать обоняние, осязание, вкус или напрямую подключить свой мозг к источнику приключений. А игры нет. Изучай режиссуру, Тыр.

- Зачем? - зачем-то спрашивал я.

- Надо, Ходя, надо. Вот, взгляни. Он уходит, тень сухой ветки падает ему на спину, и тело на секунду кажется наискось рассеченным мечом. От плеча до поясницы. У зрителя создается впечатление обреченности главного героя, что накладывает свой оттенок на прочтение его судьбы.

Он еще бормотал что-то о ракурсах, дискурсах и т.д., а я содрогался от пересечения предчувствий собственной нелегкой судьбы и сабли, которой он настойчиво добивался от Джуса.

- Мува, Ходя, мува, - заключал Джякус свой кинематографический экскурс.

Долго выдерживать все эти мувис я не мог и уходил.

- Уникум! Антик! - вырывались из вагончика вопли Джякуса по поводу происходящего на экране.

- Видеоидиот! - презрительно отзывался Джус, дразнивший на Портянке собак.

Он считал, что кино - это всего лишь придуривающиеся актеры. Сказочки для невзрослых. А эти бесконечные античные фильмы - к тому же еще архаизм. Дни напролёт смотреть эту ху... , ах, эти художественные фильмы - как у него только бельмо не вылезет?

- Тут клиент наклевывается, - подступал бывало он к Джякусу. - Очень хороший клиент. Включайся в работу.

- Не славянское это дело - работать, - отмахивался тот. - Некроманы пусть сами выкручиваются или другого найдут. Взяли моду шастать туда-сюда. И что им неймется, что там потеряли? То ли дело у нас. Воробышки трепыхаются. Вороны воркуют. Голуби сизокрылые друг другу головки клюют.

Разумеется, лежанием повседневное поведение Джякуса не ограничивалось. Кроме того, он медитировал, разговаривал по телефону, принимал пищу, отлучался в подсолнухи, изрекал перлы, кормил собак, лежал на Горячем Камне, бормотал, разговаривал с нарушителем, делился планами на мое будущее, дразнил Джуса, поучал меня, дважды надолго исчезал (один раз на Джусовой машине), а как-то залез по кабелю на территорию завода, а вернулся совсем с другой стороны.

Иногда задавал вопросы, типа:

- Откуда я взялся? Ведь проще не быть, чем быть. Тогда и умирая, мы движемся от простого к сложному?

Что давало представление о ходе его мыслей.

Его интересовала моя аутокатастрофа.

В том мире можно войти сразу во всё, во все пространства и времена, во все мыслимые положения и ситуации. Посредством деиндивидуации, добавлял он, или - в присущих ему терминах - расколбеса. А в этом мире выбора нет, только один путь. Моё состояние он трактовал как чрезмерную индивидуацию. Считал, что мои чувства не изливаются на внешний мир, а во мне замкнуты. И мир не входит в меня, и я к нему равнодушен или боюсь. Это и есть депра.

Он несколько раз пытался меня расспрашивать о последнем трипе. И в конце концов - зачем упираться? - я ему рассказал.

- Совсем дохлая смерть, - сокрушенно прокомментировал он. - Ты воспринял ситуацию как провал, вот и начал проваливаться. Упал в новый полет. Надо было перехватить инициативу и возглавить бардак. Впрочем, для того тебя и накачали дурью, чтобы ты ничего не посмел, оставался в ведомых.

- Что же это за персонажи были: Яга, изба, кошка?

- Все эти виртуальные выкрутасы имеют под собой подоплеку. Мы тот свет воспринимаем в классических понятиях. Ибо неклассическое в голове не укладывается. На самом деле за фасадом классического происходит нечто совсем иное, за бабой Ягой стоит совсем другое событие, явленное тебе в форме Яги. Может, то, что нам кажется ужасом - юмор у них. - Он хохотнул, как будто и впрямь только что отведал потусветного юмора. - Возможно это визуализации образов и понятий. Как, например, там может выглядеть милосердие, благодать, непорочность или порок? Представь, что тот мир - жизнь в подобных понятиях, которые обрели образы. Где все зримо, явно... Можно в многоглавом чудище узнать себя.