Каюр 2082 - Страница 28

И впрямь: воняло. Я почему-то очень боялся открыть глаза. Мне казалось, что подо мной выгребная яма или развороченный скотомогильник, ибо запах был столь тошнотворен, что я еле сдерживал рвотный спазм.

- Простецам царство небесное, а нам - вишь что... Словно сей парадиз обретается возле параши.

Голос все еще доходил до меня как через фильтр, но я уже догадался, что он принадлежит Каспару.

- Ты не стесняйся, осматривайся, - ободрил меня он. - Ничего особо ужасного здесь пока еще нет. Стандартный минимум. Позже бонусами доберем.

Меня еще раз встряхнули, поставили ногами в слякоть, и я, наконец, набрался духу открыть глаза. Надо же было выяснить, что за опору под ногами обрел, убедиться в надежности этой опоры, осмотреть себя на наличие повреждений. Да и любопытно было, как мы с Каспаром выглядим в мире ином. Источник миазмов тоже внушал беспокойство.

Пространство вокруг меня не отличалось разнообразием и походило на вспаханное черноземное поле, раскисшее от дождя. Ни деревца, ни даже былинки. Я стоял в этой холодной грязи по щиколотку. Испарения, исходящие от неё, и являлись источником вони. Впрочем, тело или его видимость было цело. Одежда оказалась испачканной и помятой. Кроме того, я был бос.

Каспар тоже был в своем последнем земном обличье и выглядел не лучше, чем я.

Я, конечно же, был наслышан, что обитание в некросреде предполагает кое-какое общенье. Но это был первый трип, когда мне ассистировали. В предыдущих не с кем было поговорить. Да я и не проникал так далеко ни разу. Последняя ходка закончилась неясным мельтешением возможностей. Но здесь, очевидно, вариантов не предполагалось.

- А что... как? Парашют? - спросил я, с досадой отметив, что не вполне волен в выборе слов. Парашют, конечно, возник по созвучию этого слова с парашей. Очень уж резонирует с ним.

- А мы так, без парашюта, своим летом, - сказал Каспар.

Я попытался обуздать беспорядок во мне. С трудом, но сформулировал настоящий вопрос:

- Где я?

- Где мы находимся? Скорее всего, нигде. Впрочем, в данный момент тебя по камням размазывает.

Секунда - свернутый момент времени. Если ее развернуть, может распахнуться вечностью. Здесь, в потусторонности, времени нет. То есть лазарь за мгновение смерти получает столько потусторонних впечатлений, что разобраться с ними, распутать клубок, уходит как раз вечность, если выразить ее в терминальных понятиях. Вполне вероятно, что эта вспышка впечатлений и есть вечность. А может вечность - это некие универсумы существующие параллельно нашему: рай, ад. Впрочем, все это не находит подтверждения в официальных кругах.

- А... а ты?

- И я, и меня.

Пока меня там о камни плющит, виза может сложиться в целый сюжет. Словно мгновение растянулось до бесконечности, а обе формы созерцания - пространство и время - слились в одну.

То ли башка кружилась, то ли черт куражился надо мной, однако мысли мои, описав круг, снова вернулись к парашюту. Но на этот раз от вопроса мне удалось удержаться.

- Я уже мертв? Вышел из тела? То есть... ну да... мертв?

- Вылетел, словно дым в трубу. Словно тобой пёрнули, - подтвердил Каспар. Он даже поморщился от отвращения. - Смерть всмятку - не то, что от пули или ножа.

С зажатым носом у него получилось 'смердь'.

- Да, скверно пахнет, - вынужден был согласиться я.

- Скверна и есть, - отозвался Каспар.

И еще я подумал: возможно, аналогом запаха здесь проявляется фанк.

Чем изощренней вербализация, там дальше автор от истины. Описать ясно и просто потустороннее - задача не из легких. Однако попробую, сколь смогу.

Мир, куда угораздило, была достаточно освещен, чтобы убедиться в его неустроенности. Вероятно, источник того света подстроился к привычному для меня восприятию, ибо свет был точно такой, как на земле в пасмурную пору. Тем не менее, почему-то хотелось от него спрятаться. Однако вокруг было совершенно пусто.

- Феноменальное пространство нашего лэнда изменчиво и текуче, - тут же начал объяснять Каспар тоном заправского (как и обещал) чичероне. - Карты не успевают фиксировать изменения, а топография - подстраиваться под рельеф. Дантовы описания в архив списаны. Проводника в эту область потустороннего не найдешь. Так что туристы и прочие трупперы выкручиваются сами, кто как. Тебе повезло, что у тебя есть психопомп. Ты уж прости за слякоть и запустение: не было времени тебя соборовать. Пришлось наспех ставить приход. Ну что, пошли? - подстегнул меня он.

- Куда я... без организма... пойду? - заартачился я, развоплощенный.

Я не удивлялся тому, что воспринимающий аппарат остался при мне, несмотря на бесплотие. Или не аппарат, но то, что поставляло мне ощущения, включая терморецепцию. Холод пронизывал, я еле сдерживал дрожь.

- Зуб на зуб не попадает, цепляется за губу, - сказал Каспар. - Мы пойдем туда, где горячо. Благо имеется колея, полагаю, она туда и ведет. А чтоб не скучно было, - продолжал он, когда мы по ней двинулись, - можешь сам как-нибудь обставить окрестности. Просто представь себе пляж, юг. Займись терраформингом, что ли.

Я попробовал. Я даже остановиться и некрепко зажмурился. А когда вновь открыл глаза, то увидел, что все мною представленное с удобством разместилось справа в сотне метров от колеи. Солнце светило. Море сияло. Золотой песок манил на него ступить. Я даже согрелся чуть-чуть от одного только этого благословенного вида. До меня донесся гудок парохода, а вскоре и сам белоснежный лайнер нарисовался вдали. Издалека он казался неподвижным, но ветер пошевеливал дым над его трубой, тем же ветром гнало по берегу смятый газетный лист: картинка не была статичной, она жила, море рябило.